This is it.

[Croizet]

В этом дневнике я всегда был довольно непонятен и зачастую косноязычен. Здесь было хранилище тайн и тем крайне узконаправленных, но более всего похожих на лески, протянутые прямиком сквозь моё слабое смертное сердце.
Для своих печалей и радостей, тревог, тоски и моментов света я нашел другое пристанище. А с этим дневником настала пора проститься, как и со всем, что изжило себя, стало тягостным грустным грузом. Время вспомнить всё и всех, что было здесь, в последний раз.
Заключительная и сумбурная хроника последнего времени.

• Тот месяц дался мне, пожалуй, ещё тяжелее многих других, ничуть не менее суровых. Но если они были просто-напросто полны испытаний, то май-июнь был безжалостен. Он требовал такой моральной силы и стойкости, которую я едва-едва мог в себе обнаружить. Я был разбит, сломан, сметён в пыль до самого своего основания. Я был стократно несчастен, до отчаяния и страха одинок, опустошён и абсолютно не готов. Я был напуган хуже новорожденного щенка и хотел только не_быть, жаждал этого в миллион раз сильнее прежнего. И тогда необходимость переплавила меня, страх опустошил, а обида выжгла подчистую.
И теперь, когда, пусть будут милостивы Боги, всё разрешилось относительно хорошо и я могу сказать, что почти впервые в жизни сделал всё правильно (!), не осталось ни надежд, ни вопросов, ни обид. Холодная полость, в которой иногда вспыхивает гнев.
Мне жаль только тех отчаянных слёз, которых я истратил так много от бессилия и ужаса. Как наивна была эта многодневная слабость. Как болезненно вырывались из души доверие, вера и человечность.

These wounds won't seem to heal
This pain is just too real
There's just too much that time cannot erase

• Моё тело всё так же малопригодно для жизни. Слабость стала привычным и неотступным спутником, как и участившиеся обмороки, к боли я почти привык, кажется только, что она плещется где-то на самой глубине глаз. За улучшение считаю лишь что время, когда за раз приходилось глотать по 10 таблеток (!), прошло. Теперь мой дневной рацион разнообразных пилюлек значительно скромнее.

• Однажды ты, подобно мне, останешься с бедой один на один, будешь сутуло стоять в жалкой попытке встретить лицом к лицу все казни Египетские. И ты будешь один.
И тогда ты вспомнишь обо мне. Ещё один раз.

• Многих пришлось похоронить. Но и самому довелось оказаться в тесном ящике глубоко в чужой земле. Смерть окончательна. И с ней смириться проще, чем с небрежением.

• Сознание никак не может излечиться. Дни дробятся на рваные кадры, будто на небрежно отснятой плёнке. Все смутно, все мерцает, дрожит, вибрирует и меняется местами, подменяется чем-то в корне неверным. Был ли я? Да Бог с этим. Есть ли я? Вот! Вот что ужасает меня до мученического стона в самой глубине души. Я пытаюсь тащить этот невидимый груз на себе, но это все равно что катить огромный валун в гору, Сизифов труд. Как пройти через это одному?

• Мне казалось, что то многолетнее безумие давно позади, но держать себя на привязи оказалось сложно. Отдергивать себя мучительно, сталь на шее и запястьях болезненно впивается в истёртую до бумажного состояния кожу, прорывает её. Язвы, нарывы, гнойники, волдыри... И всё это - моя душа. Не могу забыть. Не могу выкинуть из головы.
Уродство души написано на моём лице.

• Зачем я тогда ушёл?..
Но ведь так было нужно. Ты видел всю бессмысленность, осознавал тщетность, тебе было нестерпимо скучно, ты испытывал жалость!
Несчастный. Глупый. Не пытайся ничего вернуть. Ты давно мёртв и её ты похоронил и оплакал, но сам, сам, сам всё сделал! Сам убил и сам же предал огню.
Жалкий, потерявшийся.
Трусишка.
Мне так тебя жаль.

• Стихи не пишутся.
Вдохновение оставило меня, я, подобно высохшему источнику, более непригоден для царственных животных. Они рассыпались золотом и покинули мои опустошённые земли.
Всё вдохновение, что я украл у неё в своё время, в конце-концов закончилось.
Наброски жалки и сердят меня, вызывают во мне безумство и меланхолию.
Я был просто воришкой и моё состояние подошло к концу.
Однако, стихи имеют право на существование. Может, что-то будет появляться здесь временами. "Кладбище стихов".

• Ты будешь очень сильно жалеть.
Ты будешь умирать от раздирающей тебя внутри боли.
От чувства вины.

• Прощайте теперь, моя радость.
Вы горечь моя.
Вы сладость.


• B.S. Ты одна осталась со мной. Не зная меня.
Откуда в тебе столько веры во что-то столь недостойное и мятущееся, как я?
Ведь ты не знаешь, ты ничего не знаешь... Тебе солгал жалкий божок из старого подвала, десяток раз глухой, сотню раз слепой и тысячу - немой!
Твоя любовь всегда убивала меня. Потому что у меня не было и нет ничерта взамен.
И всё же я бесконечно благодарен тебе и навсегда у твоих ног.

• Я знаю, ты читала и читаешь меня уже давно. Не нужно. Забудь. Будь счастлива. Я всегда помню о тебе и приглядываю за тобой, как за частичкой себя. Так же, как и многие, многие годы назад.

• Вороньё каждый день вьётся почти у самых ног. Чёрные глаза смотрят с карнизов, крыш, заборов, оград, столбиков, скамеек... Либо мне недолго осталось, либо я под присмотром.
Пан или пропал, а другого и не дано.

• Однажды, месяц или полтора тому назад, она пришла ко мне с блокнотом. И он был заполнен только моими стихами. Порой я гляжу на неё и думаю: "Может, стоит жить? Может, старый дурак вроде меня на что-то ещё годится?"
Но потом я остро ощущаю скуку и пустоту.
Я не способен к светлым чувствам.

• Будто бы легче. Будто впервые за долгое время выговорился.
Ах...
Человек, который был здесь, погиб.
О, это чувство, словно рассыпаешься в пепел.
Я - пепел и прах.


Ну, вот и всё.
Прощай, мой дорогой дневник.
Гори.