Абелард нервно постукивал пальцами по крышке стола в своем купе. Хотелось курить, и, несмотря на то, что курить хотелось абсолютно всегда, практически ежеминутно, сегодня желание было непреодолимым. Опасливо оглянувшись по сторонам, будто его могли заметить или даже укорить молчаливые чемоданы и еще пустующие полки, Абелард вытащил из нагрудного кармана, предназначенного для часов, сигарету, и спешно начал искать в карманах брюк спички. Спустя секунды на пол полетели ключи, мелочь и прочие неотъемлемые составляющие карманов вполне успешного, но достаточно небрежного джентльмена.
еще чья-то жизньЕсли говорить честно, то ему даже нравилось, когда вещи падали на пол, издавая звуки ложного сожаления. Таким образом, все как бы планомерно, по воле и согласию человека, летело к черту. Часто Абеларду казалось (или хотелось думать), что вся его жизнь не только слетела с катушек, но и уже в бешеном темпе катится неизвестно куда. Ему было совсем немного за тридцать, но каждый день он ощущал себя стариком: так повелось с самого детства и еще в каких-нибудь восемнадцать ему мнилось, что он больше не может вынести на своих плечах все то, что уже увидел и узнал.
Спустя еще несколько нервных мгновений, мужчина все же выудил спички и долго раскуривал сигарету, глядя на свое отражение в замутненном, завешанном нелепыми занавесками, окне. Вдох за выдохом давался Абеларду меланхолично, выпуская клубы сигаретного дыма он думал о своем мизерном местечке в огромном механизме мира, и течение подобных патетических мыслей прерывало только назойливое чувство долга, ведь добропорядочный человек ни в коем случае не должен курить в паровозе. Если бы не эта мелочь, он полностью мог бы погрузиться в сладостное, но неприятно ковыряющее дыру между ребер чувство жалости к самому себе. В этом нельзя было упрекнуть Абеларда, потому как он всего лишь, как сотни и тысячи других заполнял пустое пространство вокруг себя выдуманными невзгодами и трагедиями. Он, как и прочие, жалел свое одиночество и его ничуть не заботило, что он противоречит собственным жизненным правилам, он жалел о забытом и не сделанном, страдал от чьей-то грубости и совсем немного завидовал чужим радостям, но лишь для порядка: от природы он был ничуть не завистлив.
Ему, в сущности, нравилось, когда люди влюблены или счастливы, но сам он предпочитал держаться поодаль от "праздников жизни". Он дал себе твердое слово не обманывать ни себя, ни других, потому что наверняка знал, что никто ему не нужен, разве что старый и уже порядком плешивый пес, доставшийся по наследству от отца. Да и что там, Абелард был равносильно никому неинтересен и в любом месте оставался чистым, вежливым, но приятно-безликим персонажем, каких полно в жизни счастливых людей. Эти приятно-безликие незаметно приносят тот самый первый ужин, продают огромные букеты и конфеты, галстуки и запонки, затем услужливо предлагают пару блестящих колец и читают молитву над двумя склоненными головами. Но надо сказать, в этом мужчина несколько выделялся и никоим образом не обслуживал чужое счастье.
Всего пару месяцев назад он выпустил свою первую книгу, название которой ему пришлось записать на манжете рубашки: таким скучным и неброским даже для самого автора оно оказалось. Ему повезло, ведь талантом он был наделен едва ли не самым заурядным, хотя мелькало в его способности мыслить и излагать свою точку зрения что-то особенное, что, впрочем, он никогда не мог довести до единой отточенной фразы. Была череда скупых на вопросы и интерес интервью, пара бледных газетных статей.
- И как это, сэр, проснуться знаменитым?
- Так же, как проснуться несчастным, ну или, скажем, ненужным. Ты полностью осознаешь свою бесполезность, но так сразу смириться с этим не можешь...
Вся реплика нового популярного писателя была сердобольно вырезана не терпящим нагромождения слов (а вернее - мыслей) редактором, и заменена на лаконичное приличествующее случаю "Невероятно".
"Невероятно..." - Вздохнув, подумал Абелард и неприязненно покосился на уголок измятой газеты, торчащей из дорожной сумки. Иногда казалось, что все мало-мальски важные события в его жизни заменялись чьими-то сухими эмоциями. Все, что переполняло грудь, все, чем хотелось поделиться, самыми близкими, доверенными людьми превращалось в сухие лишние слова, которые одно за другим отравляли в человеке желание говорить вообще.
А к своему нынешнему состоянию, к положению дел и преступно выкуренной сигарете, Абелард пришел, ежедневно наступая на горло назойливому нежеланию жить. Дело было вовсе не в том, что он "был несчастен", напротив - подобного нытья в своих мыслях он даже не допускал. Сказывалась та самая меланхолия, ставшая частью этого обычного мужчины, наложившая отпечаток и на всю его орлиную внешность, и на мечущуюся душу.
В купе вошла дама средних лет с двумя детьми и внесла вместе с собой суету и множество несущественных проблем мира, начинавшегося на станции. Моментально распознав запах сигарет, женщина окатила Абеларда, устроившегося с газетой у окна, взглядом полным презрения, наморщила нос и отвернулась. Всегда, всегда эти женщины средних лет со своими правилами и запретами морщат носы, растят таких же детей, которые потом кривятся перед своими женами и мужьями, и продолжается это поистине до бесконечности. Абелард, взглянув на попутчицу поверх газеты, невольно поморщился в ответ, словно оставляя за собой последнее слово в немом споре.
А спустя всего, может быть, сотню отсчитанных километров, Абелард снова поднял взгляд. Дама была так же недовольна, а возможно даже еще более недовольна и нетерпеливо одергивала своих шумно болтающих отпрысков. В мужчине вдруг пробудилась дикая неприязнь и он поспешил вновь уткнуться в статью, выученную уже почти наизусть.
И неожиданно, как-то даже немного пугающе, Абелард спросил самого себя, почему он не может просто взять и задушить эту правильную даму средних лет вместе с ее непременно правильными детишками.
"Невероятно..." -Как всегда меланхолично подумал мужчина, отложил газету и прикрыл глаза.
К следующей станции, на которой малоприятная попутчица, язвительно что-то шипя каждому встречному, поспешила жаловаться на вопиющее нарушение правил, Абелард уже дремал и никакие невероятные мысли его совершенно не беспокоили.
@музыка:
Oasis - Stop Crying Your Heart Out
@темы:
Шарнирные люди,
Творчество
-
-
12.01.2012 в 21:56И многие другие фразы тоже понравились.
Трудно комментировать подобную вещь - очень серьёзно, жизненно, верно. Сочувствую этому человеку.
Стиль мне очень нравится. Я так не смогу. Нет, потрясающий рассказ. Такой цельный, такой... Действительно, большая вещь.
Не знаю больше, что сказать.
Я-то завидовать умею.
-
-
12.01.2012 в 22:14Благодарю. )
-
-
12.01.2012 в 22:20-
-
12.01.2012 в 22:29Ну это хорошо,все же не стишок-пирожок. Я хотел раздвинуть границы бесконечных хлебобулочных изделии в своей писанине.
-
-
12.01.2012 в 22:32Но это вот дааааааа... оформленно очень.
-
-
12.01.2012 в 22:41Старался.
в кои-то веки.-
-
12.01.2012 в 22:49да уж... не знаю! Серьёзных стихотворений у тебя достаточно. Явно не пирожки.