Сегодня я наконец-то разлепил свои сонные глаза и сумел проникнуться творчеством Бальзака, а главное - ухватить за стилем его изложения хитроумно запрятанную нить рассуждений, не лишенных такой удивительной правдивости и точности, которая метко описывает некоторые явления и в современном нам мире. И что немаловажно, я вдруг нашел некую особенную, тщательно искомую и жизненно-важную мне деталь.
Глупый вы, глупый Ганс, В сердце - навылет пуля: Не пожалели вас Белые ночи июля. Добрый вы, добрый Ганс, Да глупая подле Грета - Вот в правой руке романс Печально-кровавого цвета. Смелый вы, смелый Ганс, Грудью на жизнь бросались. Не вспоминает уже о вас Та, по которой стрелялись.
Бедный вы, бедный Ганс, Да глупая ваша Грета Быстро сожгла романс, Не сочинив ответа.
Только взрывы на Солнце и черные дыры, Только Гибель Богов меня сможет убить; Я ослепну когда потускнеют мундиры, Оступлюсь и начну с горя горькую пить. Не сломают безумный хребет океаны, Не разрушит земля, не проймет стылый лед - Только так доживают свой век капитаны, Горделиво продляя смертельный полет. Я спесиво снесу двадцать три ножа в спину, Не погибну от ран в самой страшной войне; Что мне смерть? Я в ее погружаюсь трясину, Погибая душой, что страшнее вдвойне.
новый заплыв Второй раз был ничем не хуже первого, STID превзошел все мои самые смелые ожидания. В смысле, влюбляться во вторые части фильмов - да, умею, практикую, но искреннее желание пересмотреть (которое, говоря начистоту, не отпустило до сих пор) кино именно в кинотеатре - это в новинку. Struensee же, которая далека от космических тем в целом и треккерства в частности, не отказалась сходить со мной на новый фильм еще когда мы смотрели ST-XI вместо подготовки к зимней сессии, ы. Упоролись мы тогда, конечно, знатно, но пост с комментариями я так и не решилась обнародовать. А теперь у нас появились новые!
Под катом низкопробный специфический юмор и адские спойлеры: вы правда этого не хотите Не ручаюсь за абсолютную точность реплик героев и сцен, все произошло мгновенно.
Предыстория от Роу: - Обычно я принаряжаюсь для похода в кино, но сегодня я остановился перед шкафом и подумал: "Но я же не треккер. Мятая футболка, идем!"
- И тут Джим такой: "Мне страшно, Спок. Как ты избавился от этого страха?" - СТОП. Так Кирк умрет? - А ты не знал? - Ну спасибо за спойлер! - ПРОСПОЙЛЕРИЛ ДРУГУ ФИЛЬМ ЗА 1 ЧАС ДО СЕАНСА. - Пойду верну билет.
"Джим, как твой врач, я запрещаю тебе...": - Да лети бога ради, только "Цитрамон" возьми.
- Спок такой слоупок. - Логичней было бы слоуСПОК.
"Боунс, иди в медотсек": - В самом деле, что ты на мостике все время торчишь? - Дай угадаю: пусть идет выебываться в свой двор? - Медотсек. Только хотел сказать.
Сцена со Скотти в баре: - Ха-ха! У Скотти рубашка чисто в твоем стиле! Более того, я почти уверен, что он еще и в фиолетовых кроссовках.
Момент, когда Скотти залетает на шаттле в корабль адмирала Маркуса. - Ох и нихре... - Это мы, когда получим билеты на экзамены.
"Вот почему я не дал тебе умереть тогда. Ты мой друг": - Меня переполняет горечь, она затопила меня. ЗАДРАИТЬ СЛЕЗНЫЕ ОТСЕКИ!
- Ну и дальше пошли одни сплошные спирки. - Понятно, Уруха в пролете. - Уруха? - Ну или как ее там.
- Почему они не показали эту сцену целиком?! - Зачем тебе? - Я ХОЧУ ЗНАТЬ, КАКИЕ У СПОКА НОСКИ. - С усами, вроде тех, что мы сегодня видели в магазине.
- Отныне мы будем прощаться в метро, прикладывая ладони к окну. Я уже вижу это: "Береги этот вагон". - А когда двери закроются, я заору: "ХААААААААААН!!1"
- Теперь я знаю, что в полной мере способно выразить мою боль, когда нужно проснуться к первой паре. Поставлю "ХААААААААААН" на будильник. - Ага, и вроде бы виноват уже не Волан де Морт, а Хан.
"Целых пять лет в космосе! Помоги мне господь": - Bones gonna Bones.
А если серьезно, то Роу ставит лайк и "рассказать друзьям". Под конец нас прошибло так, что хватит и на следующий раунд, были бы деньги и время на это невинное увлечение
Я никогда не знаю, как именно я должен относиться к своим родителям в какой-то конкретный момент. Я не знаю, как я должен их прочувствовать. И я не знаю, какое решение мне стоит принять, чего от меня ждут, что я должен сделать. Не в плане их провалившихся надежд на меня, а в плане поддержки или присутствия. Мне никогда не удавалось узнать о их одиночестве, пока я не видел их глаз или не чувствовал горечи, которая меня захлестывала с головой. Я слепой, слепой бедняк, который чует перемены только по стакану горькой и по женским слезам. Они не говорят, когда хотят провести время вместе, да и чего таить, я избегаю этого по большей части. У меня, вроде как, "своя жизнь", которую надо успеть черпать полной чашей, пока кости не разобьют трещины. И они не лезут к моей чаше.
Жалкий напыщенный юнец. Как бы я хотел изгнать остатки этой детской недальновидности из своего сердца.
Признание перед конклавом Римской Церкви. Я, еретик, обманщик и порождение Темных мыслей, признаю, Отцы, что смеяться мне осточертело. Ваши Высоко(низко?)пре(пере?)освещенства, смех - это выдумка Дьявола, которой травят душу. Лишь в редких случаях я поддавался сладкому греху искреннего смеха, в остальных - равно грешил, обманывая иных своей веселостью. И если заложил Сатана в человека искру смеха, то я тушил ее розгами, умерщвлял ее плоть, нещадно бичевал ее, стоило осознанию очередной лжи покрыть мой разум. Я грешен тем, что лгу, в первую очередь, самому себе, выдавливая из глотки эти звуки радости. Мне не смешно, господа Кардиналы, мне давным-давно не смешно.
Если бы я мог вспороть грудную клетку и вылить свою душу - то была бы потеха. То было бы сплетение больных образов, больных предчувствий, больного разума. И это было бы смешно. Смешно до смерти. Не вскрывайте рубцы своего духа. Его осмеют. Его не примут всерьез. Лгите себе. Лгите им.
• Я подписал нам приговор. "Возвращаться - плохая примета". Мы могли бы вернуться только в две стороны: в одну она, в другую - я. И я добиваю нас, я наношу последний визит. Всю жизнь я верил предчувствиям и собственным опасениям. Мы не вернемся. "И качнутся бессмысленной высью Пара фраз, залетевших отсюда: Я тебя никогда не увижу, Я тебя никогда не забуду."
Эйфории сменяются отчаянием. Почему я способен так глубоко ощущать? Уже завтра я буду до бешеной ненависти зол на себя. Я - главный свой враг. Так кто кого уничтожит?
Я всегда твердил, что судьба — игра. Что зачем нам рыба, раз есть икра. Что готический стиль победит, как школа, как способность торчать, избежав укола. Я сижу у окна. За окном осина. Я любил немногих. Однако — сильно.
Я считал, что лес — только часть полена. Что зачем вся дева, раз есть колено. Что, устав от поднятой веком пыли, русский глаз отдохнет на эстонском шпиле. Я сижу у окна. Я помыл посуду. Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке — ужас пола. Что любовь, как акт, лишена глагола. Что не знал Эвклид, что, сходя на конус, вещь обретает не ноль, но Хронос. Я сижу у окна. Вспоминаю юность. Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку. И что семя, упавши в дурную почву, не дает побега; что луг с поляной есть пример рукоблудья, в Природе данный. Я сижу у окна, обхватив колени, в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива, но зато ее хором не спеть. Не диво, что в награду мне за такие речи своих ног никто не кладет на плечи. Я сижу у окна в темноте; как скорый, море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо признаю я товаром второго сорта свои лучшие мысли и дням грядущим я дарю их как опыт борьбы с удушьем. Я сижу в темноте. И она не хуже в комнате, чем темнота снаружи.
• Это нормально, парень, кто-то считает тебя демоном. Это нормально. Ты в сотый раз подумал о жизни и с жестокостью принципиального банкира запросил со всех своих знакомых уплаты по счетам. Но это нормально, парень, ведь они кругом должны тебе. На что они строили свое счастье? На кредиты твоих слов, на ссуды твоих поступков и на рассрочки обещаний. Время платить по долгам. Ты остался почти банкротом, пауком, который сидит в центре огромной паутины и контролирует мух, но если ты можешь спасти их или уничтожить, то они не могут даже посмотреть в твою сторону. Время сожрать их. Предприятие ушло в подполье и теперь мы только заключаем сделки. Услуга за услугу, но ты будешь требовать больше, потому что и ты, и я, и они - все знают, что ты можешь гораздо больше, чем они только представляют. Важнее спасти себя, парень. Никому не нравится ударяться лицом об асфальт.
• Я всегда поднимался с каким-то безрассудным упорством, будто от моей гордости что-то зависит. Все, все валяется в грязи далеко позади, на месте старых падений: амбиции, мечты, убеждения... Но гордость с присущим ей аристократическим безумием тащит мое тело на жизненную плаху с высоко поднятой головой. Как бы мне не сломало хребет, напоследок я все равно плюну в лицо обстоятельствам. Это что-то отчаянное: жалкая попытка оставить последнее слово за собой, доказать самому себе, что мое присутствие в мире не напрасно.
• А вот еще, гипотеза о том, что если человек поздно ложится и поздно встает, то он не желает жить. Да, да и еще раз да, ведь ночью мы будто умираем. Ночью нас никто не ищет, никого не заботит, что мы делаем и о чем думаем. Ночью мы спим, свободные от своих ненужных обязательств. А днем, валяясь в отключке до самого вечера, просыпаем важные звонки, встречи, дела... Ведь, будь они нужны ИМЕННО НАМ, а не кому-то еще, мы бы спешили "жить". И вдруг, думаю я, есть этакое место, где души покоятся в вечном сне, еще не сброшенные на землю, не нашедшие телесную оболочку. И если существует этот мир, будь он от Бога или еще от какой-либо высшей силы, то зачем тогда души эти, этих "нас", этого "меня", выдернули из покоя и сбросили вниз? Должно быть, это наказание, не иначе. Ничего не может быть хуже пустой ожесточенной жизни.
Ты стареешь. Ты становишься сентиментальным и слабым. Ты двигаешься назад и скоро начнешь плакать из-за пластмассовых сломанных людей. Ты находишь чай в самом дальнем уголке шкафа заведомо зная, откуда он здесь. Ты вскользь, будто тебя это не трогает, интересуешься, что это за чай и кто его принес. А потом ты пропускаешь бесценные чаинки времени и листьев сквозь пальцы, давясь беспричинной жалостью. Ты дряхлое полено отживших сожалений.
И, подчиняясь забытому обещанию, я просто оставлю это здесь.
Какие громкие слова... Тиран, убийца и предатель! Их сам бросал, бывало, да, Но что ты можешь знать, приятель? Был братом - братом назови, Постой колоть ударом сердце, Мундир, перчатки - все в крови, И жизнь мелькнула в сотне терций. Мой трон отныне - твой кошмар, Я бремя с радостью снимаю, Возможно, твой волшебный дар Стране откроет подступ к раю. Во имя Дьявола! Вели Своим друзьям угомониться, Они не слушают, а ты, Ты сможешь с Тьмою сговориться? Я сделал больше, все, что мог, Но имя - слабость от рожденья. "Пустым" меня клеймил мой рок, Создав сосудом наважденья. Казни. Безмолвно я уйду, Приняв забвенье, не к Героям. Я сам избрал свою судьбу. Желал как лучше - стал изгоем.
Какая разница, что за суматоха во всем мире, если у меня в голове засела только пятница, которой я одновременно жду и одновременно боюсь? Это все не будет иметь ничего общего с тем, что мне снилось. Это единственное, в чем я уверен.
В начале марта я столкнусь с искаженным отражением самого себя. С отражением, которое простило мне больше, чем дозволяет умение прощать. Но, полагаю, я не найду ни единого слова.
А мой аукцион невиданного альтруизма подошел к своему концу. Так тому и быть.
В кои-то веки выбрался до родной Академии и узнал что? Что я застудил (простудил, выветрил, заветрил, продул\выдул) легкие. Теперь каждый божий вдох - боль, каждый зевок - пытка, а смех - недоступная роскошь. Горчичники, я выбираю вас. Ненавижу свою жизнь, мать ее так и разэтак.